О, эти ранние часы просыпающегося города, наконец, пригретого запоздалым весенним солнцем!

О, эти зыбкие цветные облака распускающихся и расцветающих, наконец, деревьев, просвеченных нежными лучами утра!

О, если бы я был живописцем! Какие написал бы я таинственно-туманные и, вместе с тем, яркие и радостные полотна! Все бы в них переливалось, поблескивало, двигалось, дышало, дрожало волшебно-розовым золотом рассвета…

Но какими красками, и какими тончайшими кистями передать мне твой взгляд, твой жест, твой голос?

О, беспомощно-вязкая глина! О, холодная, гулкая бронза! О, грубый камень!

Да, будь ты трижды карарским мрамором ─ во веки веков не передать тебе Её красоты, ибо вся Она ─ в сомнении, в нерешительности, в тихом журчании хрустального ручья, то замерзающего, то вновь струящегося от холодных покровов к теплым объятиям вечнозелёных долин, до которых слабое эхо его вряд ли когда-нибудь донесут суровые синие горы.

И только музыка флейт, влюблённых в нежность, и слово, рождённое от сердца, помогут мне.

                                                                                                                                                                     Алексей Упоров

 

19 Мая, 1997 года.